ВЕСТИ: каждый день поднимает новые проблемы

Вся жизнь народного артиста России, коренного ленинградца Николая БУРОВА тесно связана с культурным пространством Санкт-Петербурга.
В школьные годы юноша занимался в Театре юношеского творчества при Дворце пионеров. По окончании Ленинградского театрального института в течение пяти лет с перерывом на службу в армии являлся актёром ТЮЗа. Основная часть профессиональной актёрской жизни связана с Пушкин­ским-Александринским теат­ром. Также артист являлся чтецом в постановках Кировского-Мариинского театра и Театра эстрады, активно снимался в кино, записывался на радио, выступал на сцене Большого зала филармонии.

Однако в 2005 году неожиданно для почитателей сменил сцену на чиновничье кресло. А последние восемь лет возглавляет Государственный музей-памятник «Исаакиевский собор». На его долю выпали споры о том, кому должно принадлежать творение Огюста Монферрана – музею или церкви. В многочисленных дискуссиях пригодились и актёрское мастерство, и завораживающий голос, и дипломатический талант, и административные навыки. О будущем легендарного Исаакия, а также о перипетиях в своей судьбе Буров поговорил с корреспондентом «Вестей».

– Николай Витальевич, вы работаете по контракту?
– Да. Я вообще сторонник контрактных отношений, и не только с руководителями учреждений. В своё время предлагал переходить в театрах на такую систему отношений, и это вызывало тогда бурю протестов. Тем не менее от своих убеждений не отказываюсь. Люди меняются, а производственные отношения должны быть деловыми и определёнными. Другое дело, что контракт можно продлевать, если не утрачено доверие со стороны работодателя.
– К вам доверие, похоже, не утрачено. На сколько времени вперёд видите себя во главе Исаакиевского собора?
– Года на три, чтобы запустить в жизнь те новые объекты, которые мы получили взамен Смольного и Сампсониевского соборов, переданных С.-Петербургской епархии. Это концертно-выставочная площадка на Думской улице и здание на Большой Морской, где планируется создать музей, посвящённый Петру I. Из Сампсониевского туда предполагается перевести экспонаты, связанные с историей Полтавской битвы. Два собора мы отдали не без ревности, но это не смертельно, а вот Исаакиевский собор и его филиал Спас на Крови должны сохраняться как музейные пространства. В этом году мы достигнем рубежа в 4 миллиона посетителей. При этом в обоих храмах ежегодно совершается около 600 богослужений. Можно считать, что музей содержит приходы, и это нормально. Такая форма сотрудничества родилась 25 лет назад, благодаря патриарху Алексию II. И это равновесие (или, говоря церковным языком, соработничество) наиболее оптимально.
– Один из филиалов вы хотите посвятить Петру I, при том что Исаакиевский собор появился отнюдь не в его эпоху.
– Да, но собор уже давно стал одним из символов города, основанного Петром Великим. А первая церковь во имя Исаакия Долматского была открыта при его жизни. Если говорить о концепции новой площадки, то на данный момент я представляю, что там будет охвачен период с 1703 года, когда был основан город, до 1725 года, когда Петра не стало. Условно можно назвать будущую экспозицию «Пётр и Петербург». Это будет как взгляд из XVIII века в XXI век и наоборот. Своей задумкой я поделился с Д.А. Граниным, и он поддержал эту идею. Кстати, это не первое наше обращение к личности Петра I. В своё время по инициативе музея напротив Сампсониевского собора был восстановлен памятник императору скульптора Марка Антокольского.
– Как теперь называется Камерный хор Смольного собора?
– Концертный хор Санкт-Петербурга. Это было предложение его руководителя Владимира Беглецова. Этот уникальный хор, отмечающий ныне своё 25-летие, хорошо известен не только в стране, но и за рубежом. Он достаточно молод и имеет возможность постоянной подпитки, поскольку Беглецов также является директором Хорового училища имени Глинки. Многие из артистов хора становятся солистами оперных театров мира. Наличие такого коллектива при музее создаёт так называемый синергетический эффект, когда суммарная связь взаимодействия двух факторов превосходит действия каждого отдельного компонента.
– В этом году в музее был выставлен знаменитый маятник Фуко...
– Было много возмущённых писем, почему маятник не возвращают на своё якобы законное место. Хотя, по задумке Монферрана, в купольном пространстве находится голубь как символ Духа Святого. Что же касается маятника, то зачастую про него спрашивают, и мы решили о нём напомнить в год 85-летия его установления в Исаакиевском соборе. Это просто воспоминание с улыбкой для людей среднего и старшего возраста, только и всего. У нас нет споров с церковью о том, вертится Земля или нет. По законам физики, которые, может быть, и даны Богом, Земля вертится, и маятник Фуко это лишний раз доказывает. Мне хочется найти пространство, где можно было бы демонстрировать этот музейный объект, не оскорбляя ничьих чувств.
– Какие главные достижения вы могли бы отметить за восемь лет руководства музеем?
– Воссоздание Царских врат в Спасе на Крови и Ангельской балюстрады в Исаакиевском соборе, создание Музея камня, увеличение потока посетителей более чем на миллион… Однако это вовсе не мои достижения, а серьёзная и кропотливая работа всего коллектива. И, несмотря на трудности, музей не выживает, а живёт напряжённо и даже агрессивно (в хорошем смысле слова) с устремлённым взглядом в будущее.
– Насколько знаю, вы хотите расширить деятельность музея, охватив Ленинградскую область.
– Очень хочу. В наших планах – выездные фотовыставки и гастроли хора по Северо-Западу. Мы давно взаимодействуем с Выборгом, моим любимым местом в области, где я проходил армейскую службу. Также хотим освоить Гатчину, Лугу, а потом – Великий Новгород, Вологду, Псков, Карелию…
– Вы освоились в музейном сообществе?
– Музейное пространство – это особый инструмент. Там уникальные люди, преданные своей стихии. У нас сильный Союз музеев РФ главе с М.Б.Пиотровским. Я каждый день открываю новые горизонты, приходя в восторг от этого. А каждый день в свою очередь поднимает новые проблемы.
– Однако и в театральном сообществе вы остались своим.
– Ну, это естественно. Всё-таки 33 года отдано служению театру. Я остаюсь членом Союза теат­ральных деятелей и даже являюсь заместителем председателя Петербургского отделения. Правда, теперь в театральном пространстве больше ощущаю себя зрителем, хотя периодически выхожу на сцену, записываюсь на радио, изредка снимаюсь в кино.
– Вы всегда активно занимались общественной работой. Это доставляло удовольствие?
– Да ну что вы! Я этим занимался через не хочу. Так складывалось, что меня каждый раз куда-то выдвигали. Сначала я отвечал за работу с учащейся молодёжью, даже имею грамоту от министра внутренних дел СССР Щёлокова. Три раза избирался депутатом, был парторгом театра, заместителем председателя профкома. Может быть, это происходило от того, что люди видели моё неравнодушие.
– Как с позиции сегодняшнего дня вы оцениваете то время, когда Пушкинским театром руководил Игорь Горбачёв?
– Не поверите, иногда во сне разговариваю с Игорем Олеговичем. К нему можно по-разному относиться, но он оставался верен своим убеждениям. Он так видел театр и всё происходящее вокруг него. Как с режиссёром, с ним многие не соглашались. И я часто спорил со свойственным юношеским максимализмом. Тем не менее Горбачёв был искренним человеком, как мог, помогал сотрудникам в решении жизненных вопросов. Мой некий общественный пафос, о котором мы уже говорили, как раз от него. И как бы критически ни оценивать постановки Игоря Олеговича, но у нас был заполненный зал.
– А с нынешним художественным руководителем вы успели посотрудничать?
– А как же! В его «Ревизоре» я играл почтмейстера. Этот спектакль недавно был сыгран в 250-й раз. Мы тогда очень «зажглись» появлением Фокина с его замечательно «ядовитым» взглядом, с богатым опытом создания Центра имени Мейерхольда в Москве. Валерий Владимирович привнёс глоток свежего воздуха, модернизировал театр, что вызывало и вызывает немало споров. Хороши эти новации или плохи – пусть об этом порассуждают лет через 50.
– Откуда у вас пошла любовь к театру?
– От мамы, которая когда-то привела меня в Театр марионеток, а потом – в ТЮЗ. Конечно, большое влияние на меня оказал ТЮТ и его руководитель М.Г.Дубровин. Это был не просто театр, где главные персонажи – дети. Это была вольнодумская, насколько было возможно в то время, республика с органичным взаимодействием старших и младших. С теплотой вспоминаю годы учёбы в институте и своё первое пятилетие в ТЮЗе, которым тогда руководил З.Я. Корогодский. При нём я много играл и некоторое время преподавал у него на курсе. В 23 года сыграл Бориса Годунова, и это было тяжело.
– А много лет спустя сыграли Александра II.
– Когда-то мне в руки попала книжка Мориса Палеолога «Роман императора». Буквально через неделю меня пригласили на радио прочитать это произведение и тогда же – озвучить документальный фильм. Потом пригласили в Минск на пробы для фильма Д.Нижниковской «Роман императора». Причём, на роль Александра II я пробовался шутя, потому что совершенно не похож на царя. Тем не менее меня утвердили, а я особо не сопротивлялся. Конечно, тогда никак не мог предположить, что буду руководить музеем с филиалом, построенным на месте убийства великого реформатора. Хотя в студенческие годы часто проходил мимо Спаса на Крови. Распятие на западном фасаде оказывало чудодейственное влияние на студентов, особенно во время сессии. Не случайно этот храм в народе называли «Спас студенческий». Я счастлив, что судьба связала меня и с этим местом. Вообще, радуюсь жизни.

Константин ГЛУШЕНКОВ

Газета ВЕСТИ он-лайн